«Разгром» Александр Фадеев 161

человеческое выражение -- жалость к себе, а может быть, к Сташинскому. Он опустил веки, и, когда открыл их снова, лицо его было спокойным и кротким. -- Случится, будешь на Сучане, -- сказал он медленно, -- передай, чтоб не больно уж там... убивались... Все к этому месту придут... да... Все придут, -- повторял он с таким выражением, точно мысль о неизбежности смерти людей еще не была ему совсем ясна и доказана, но она была именно той мыслью, которая лишала личную -- его, Фролова, -- смерть ее особенного, отдельного страшного смысла и делала ее -- эту смерть -- чем-то обыкновенным, свойственным всем людям. Немного подумав, он сказал: -- Сынишка там у меня есть на руднике... Федей звать... Об нем чтоб вспомнили, когда обернется все, -- помочь там чем или как... Да давай, что ли!.. -- оборвал он вдруг сразу отсыревшим и дрогнувшим голосом. Кривя побелевшие губы, знобясь и страшно мигая одним глазом, Сташинский поднес мензурку. Фролов поддержал ее обеими руками и выпил.