«Разгром» Александр Фадеев 120

получались самыми замысловатыми и скверными. Но Левин-сон, как видно, нисколько не стеснялся, а говорил насмешливо-спокойно, и скверные слова шли, будто не задевая его, как чужие. Глядя на него, Мечику невольно захотелось рассказать самому -- в сущности, он любил слушать такие вещи, хотя считал их стыдными и старался делать вид, будто стоит выше их, -- но ему казалось, что все посмотрят на него с удивлением и выйдет очень неловко. Он так и ушел, не присоединившись, унося в сердце досаду на себя и обиду на всех, больше на Левинсона. "Ну и пусть, -- думал Мечик, обидчиво поджимая губы, -- все равно я не буду за ней ухаживать, пускай подыхает. Посмотрим, что он запоет, а я не боюсь..." В последующие дни он действительно перестал обращать внимание на лошадь, брал ее только на конное учение, изредка на водопой. Если бы он попал к более заботливому командиру, возможно, его скоро бы подтянули, но Кубрак никогда не интересовался, что делается во взводе, предоставляя всему идти