«Машенька» Владимир Набоков 4

словно проснувшись, заморгал. Он был в старом, балахонистом, песочного цвета пальто,-- как говорится, демисезонном -- и в руке держал котелок. Светлые редкие волосы слегка растрепались, и было что-то лубочное, слащаво-евангельское в его чертах,-- в золотистой бородке, в повороте тощей шеи, с которой он стягивал пестренький шарф. Лифт тряско зацепился за порог четвертой площадки, остановился. -- Чудеса,-- заулыбался Алферов, открыв дверь...-- Я думал, кто-то наверху нас поднял, а тут никого и нет. Пожалуйте, Лев Глебович; за вами. Но Ганин, поморщившись, легонько вытолкнул его и затем, выйдя сам, громыхнул в сердцах железной дверцей. Никогда он раньше не бывал так раздражителен. -- Чудеса,-- повторял Алферов,-- поднялись, а никого и нет. Тоже, знаете,-- символ... II Пансион был русский и притом неприятный. Неприятно было главным образом то, что день-деньской и добрую часть ночи слышны были поезда городской железной дороги, и оттого казалось, что весь дом медленно